Столичный суд 2 дня разбирался в мотивированной жалобе руководителя общеуголовной практики Московской коллегии адвокатов «Инконсалт» Тарасова М.Н. по делу незаконно осужденного бизнесмена, ставшего жертвой оговора бывшего высокопоставленного сотрудника правоохранительных органов.
Приговором Хорошевского районного суда г. Москвы 22.11.2022 доверитель адвоката коллегии Тарасова М.Н. и гражданка Б. незаконно и необоснованно признаны виновными в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, им назначено наказание в виде 4 лет лишения свободы условно.
В ходе разбирательства районным судом допущены грубейшие и существенные нарушения требований уголовного и уголовно-процессуального законодательства, влекущие отмену приговора.
Так, судом протоколы судебных заседаний по делу фактически были составлены лишь после вынесения приговора по делу и не ранее 20.07.2023 – то есть при его постановлении установленные в ходе заседаний фактические обстоятельства дела, записанные в ходе аудиозаписи судебных заседаний, но не отражённые в протоколе заседаний в письменной форме, при вынесении приговора не учтены и в нем отражения не нашли, что повлияло на выводы суда при вынесении приговора.
Защита в течение 240 календарных дней не была ознакомлена с доказательством по делу - протоколами судебных заседаний, что грубо нарушило конституционные права доверителя на защиту и обжалование неправосудного приговора,
Протоколы судебных заседаний защите выданы частично лишь 20.07.2023 и 27.07.2023.
По результатам прослушивания аудиозаписей судебных заседаний защитой выявлены неточности и существенные недостатки в протоколах, в связи с чем 24.07.2023 и 31.07.2023 защита подала замечания практически на все протоколы судебных заседаний.
При вынесении приговора ход и результаты судебных заседаний, записанные на аудиозаписях судебных заседаний, судом не учтены.
Изучение протоколов и прослушивание аудиозаписей судебных заседаний показало, что в составленных не ранее 19.07.2023 протоколах судебных заседаний вопреки требований п.п. 5-13-ч. 3 ст. 259 УПК РФ судом не указаны:
Поданные защитой замечания в порядке ст. 260 УПК РФ судом предметно не исследованы и не рассмотрены.
Вышеописанные отступления поставили под сомнение правильность отражения хода судебного процесса в протоколе и лишили сторону защиты возможности осуществления гарантированных законом прав на справедливое судебное разбирательство на основе принципа состязательности и равноправия сторон, лишили возможности аргументированно ссылаться в прениях сторон на конкретные листы протоколов судебных заседаний за конкретные даты, что также повлияло на законность приговора.
Отсутствие протокола судебного заседания в том виде, в каком он должен быть оформлен и содержать необходимые реквизиты в соответствии с требованиями УПК РФ, свидетельствовал о несоблюдении судом обязательной к исполнению процедуры фиксации уголовного процесса, что ставит под сомнение законность и обоснованность приговора.
Защитой также получены неопровержимые сведения о том, что составленные не ранее 19.07.2023 протоколы судебных заседаний за период с 01.04.2021 по 01.10.2021 и 12.11.2021 по 28.01.2022 бывшим секретарем суда Ц. не подписывались, подписи, стоящие на данных протоколах ей не принадлежат, поскольку данный сотрудник суда уволилась с должности секретаря в январе 2022 года.
Приговор в отношении доверителя постановленный в отсутствие протоколов судебных заседаний по делу, составленных не ранее 19.07.2023, на которые сторона защиты подала существенные замечания, указывающие на факты искажения хода и результатов судебного следствия, не является правосудным и законным, постановлен с грубейшими нарушениями требований уголовно-процессуального законодательства, постановлен незаконным составом суда, не основан на правильном применении уголовного закона, выводы суда первой инстанции, изложенные в приговоре, не соответствуют фактическим обстоятельствам дела, установленным судом.
Выводы суда в приговоре не подтверждены доказательствами, исследованными в судебном заседании, а также содержат существенные противоречия, которые повлияли на решение вопроса о виновности осужденного, в ходе рассмотрения уголовного дела неоднократно выявлены обстоятельства, влекущие необходимость возвращения уголовного дела прокурору как в связи с неполнотой предварительного расследования, так и в связи с грубейшими нарушениями закона и права на защиту.
Сравнительный анализ дословного описания преступной деятельности - фабулы дела в приговоре суда и обвинения в итоговых документах следствия: постановлениях о привлечении в качестве обвиняемого и обвинительном заключении указывает на дословное дублирование судом фабулы обвинения из составленного с нарушением требований ст. 220 УПК РФ обвинительного заключения.
Обвинительное заключение по делу было составлено с нарушением требований УПК РФ, что исключало возможность постановления судом приговора, поскольку предъявленное доверителю обвинение не содержит индивидуально-определённого описания события преступления - время, место, способ и другие обстоятельства совершения преступления, чем нарушено право обвиняемого на защиту; цели и мотивы совершенного по версии следствия и суда преступления ни в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, ни в обвинительном заключении не указаны. В ходе судебного следствия данные нарушения государственным обвинителем также не устранены.
Суд в описании в приговоре «конкретной преступной деятельности» подсудимых, беря за основу составленное с существенными нарушениями требований УПК РФ обвинительное заключение дословно продублировал фабулу обвинения из него. В связи с тем, что в ходе судебного следствия мер к установлению способа совершения преступления, преступных целей и преступных мотивов в действиях подсудимого не предпринято, их ранее - в ходе предварительного следствия установить также не представилось возможным, суд привел в описании «преступной деятельности» формулировки, не основанные на конкретных материалах дела, основался на догадках и предположениях, положа в основу приговора описание фабулы дела из обвинительного заключения с теми же процессуальными и материально-правовыми изъянами, свидетельствующими об отсутствии в субъективной стороне инкриминированного доверителю деяния таких обязательных к установлению признаков субъективной стороны, как способ, преступная цель и преступный мотив.
В приговоре суд в итоговой части описания «конкретной преступной деятельности» привел обман, однако в чем конкретно выразился данный способ суд в ходе судебного следствия не установил и в приговоре не описал.
Напротив, в ходе судебного следствия совершение доверителем по договору каких-либо действий, направленных на злоупотребление доверием гр. Ч. либо ее обман, не установлено, поскольку, с Б. она в действительности никогда деятельность Общества и вопросы заключения, исполнения какого-либо договора не обсуждала.
Как следствие, во всем описании «конкретной преступной деятельности», приведенной в приговоре, судом не указано и не приведено конкретных фактов о сообщении (представлении) потерпевшему заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений кем-либо из подсудимых.
Не выдерживает юридической объективной критики и суждение суда в приговоре о том, что «Б. не имел реальных намерений по исполнению обязательства по данному договору поставки». В подтверждение данного необоснованного довода следствие и государственный обвинитель, сторона потерпевшего, не потрудились в течение всего расследования (2 года) и судебного разбирательства (2,5 года) добыть и привести каких-либо объективных доказательств и аргументов, позволяющих бы квалифицировать событие гражданско-правового договора, как мошенничество.
В ходе судебного следствия не получено каких-либо прямых и однозначных сведений, не исследовано доказательств, свидетельствующих о том, что именно подсудимый Б. «заключил от имени Общества договор поставки, по условиям которого Общество обязуется передать товары в виде электронно-компонентной базы иностранного производства в собственность другого ООО». Голословное предположение, что у подсудимых возник умысел, направленный на хищение денежных средств до их получения, собранными и исследованными по уголовному делу доказательствами не подтверждено, какого-либо отражения и конкретного подтверждения в приговоре данная догадка, откровенный домысел суда - также не получили.
Постановление Пленума Верховного суда РФ предписывает правоприменителям и судам в ходе разбирательства по уголовным делам о мошенничествах устанавливать заведомое отсутствие у лица реальной возможности исполнить обязательство в соответствии с условиями договора, установить, что лицо заведомо не намеревалось исполнять свои обязательства.
Парадоксально, но стороной защиты для установления наличия или отсутствия вышеуказанных существенных обстоятельств, подлежащих обязательному доказыванию, перед следствием на стадии предварительного расследования, а также перед судом в ходе судебного следствия заявлены ходатайства о проведении бухгалтерской (экономической) судебной экспертизы, в удовлетворении которых необоснованно отказано. По делу экономической направленности экономическая экспертиза не проведена.
Приведенные в приговоре предположения, что Б. якобы имел доступ к системе «Клиент-Банк» компании Общества, и использовал этот свой доступ для распоряжения похищенными средствами не подтверждены доказательствами, исследованными в суде. Исследованием имеющихся в деле доказательств не установлено, что Б. имел доступ к управлению банковскими счетами - предъявленное Б. обвинение основано на предположениях.
Довод суда о том, что Б. якобы «является бенефициаром, то есть лицом, фактически осуществляющим руководство Общества, и являющимся его собственником» ничем объективно в ходе судебного следствия не подтвержден.
В то же время судом при формировании своих суждений и доводов в данной части не принято надлежащих мер к проверке и подтверждению данного статуса Б. Федеральный закон от 07.08.2001 № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путём, и финансированию терроризма» определил бенефициарного владельца как "физическое лицо, которое в конечном счете прямо или косвенно (через третьих лиц) владеет (имеет преобладающее участие более 25 процентов в капитале) клиентом - юридическим лицом либо имеет возможность контролировать действия клиента".
Ни следствие, ни суд не запросили информацию о наличии или отсутствия статуса Б. в качестве бенефициара Общества в ФНС России и Росфинмониторинге.
Согласно приговора суд в «основу приговора взял показания свидетелей А., Р., Ч., К., Д., В., П. данные ими в ходе предварительного следствия, а также судебном заседании, в той части, в которой они согласуются с совокупностью исследованных судом доказательств по уголовному делу. К изменению в суде данными свидетелями показаний, суд отнесся критически, поскольку они противоречат совокупности исследованных судом доказательств по уголовному делу и за основу принимает их показания, данные в ходе предварительного следствия, а также в судебном заседании в той части, в которой они согласуются с совокупностью исследованных судом доказательств по уголовному делу, соотносимые с другими исследованными судом доказательствами по уголовному делу. Данные свидетели, заявляя о том, что они не подтверждают показания, данных ими в ходе предварительного следствия внятных объяснений суду по изменению своих показаний не дали».
Проведённые по рассмотренному районным судом делу следственные допросы свидетелей, чьи показания, данные на стадии предварительного расследования суд положил в основу приговора (по вопросам фактической роли (статуса) Б. в отношении Общества) с предъявлением протоколов допросов, ранее проведённых таможенным дознавателем по иному уголовному делу и постановкой вопроса: «Подтверждаете ли показания, изложенные в предъявленном протоколе?», являются недопустимыми доказательствами.
Формулировки обвинения о том, что «Б. являлся бенефициаром, то есть лицом, фактически осуществляющим руководство "ЭЛФЛАЙ" и являющимся его собственником» следствие построило на основе протоколов допроса свидетелей А., Р., Ч., К., Д., В., П. по таможенному делу по ст. 194 УК РФ, которые нельзя признать допустимыми доказательствами по причине установленных в ходе судебного следствия фактов вынужденного оговора данными свидетелями Б. под угрозой привлечения к уголовной ответственности и оказанного на них давления. О данных фактах все свидетели обвинения, за исключением заинтересованных представителей потерпевшей стороны, показали в ходе судебного допроса. Фактически свидетели обвинения по делу по результатам допроса их стороной защиты приобрели статус свидетелей защиты.
В силу того, что следствием в ходе допроса прямые вопросы о возможных действиях Б. и событиях, имеющих отношение к предмету доказывания, не задавались, в ходе судебного допроса защита задавала свидетелям обвинения также ряд прямых вопросов, в том числе:
1. Б. имел умысел на хищение денег у Общества путем непоставки оплаченных товаров? 2. Б. похитил денежные средства? 3. При вас Б. давал указания К. о подписании в 2017 году каких-либо финансово-хозяйственных документов? 4. Проводились ли в вашем присутствии совещания с участием Б., на которых он давал указания К. как генеральному директору Общества по какому-либо вопросу деятельности общества? 5. Принимал ли участие Б. в заключении и исполнении договора? 6. Рассказывал ли, докладывал ли, делился ли Б. о финансовом состоянии ООО, о сообщал ли он о какой-либо задолженности, проблемах финансово-хозяйственной деятельности? На данные вопросы в судебном заседании свидетели ответили отрицательно.
Кроме того, в суде свидетели показали, что по своему функционалу не имели отношение к финансовой деятельности и к системе бухгалтерского и финансового учета в Общества, не были осведомлены о движении денежных средств по расчётным счетам не изучали ежеквартальные или годовые финансовые отчеты.
На вопрос защиты: «Если вы не имели доступ к финансовой документации и системе бухгалтерского учета, сведениям об оплате труда работников ООО поясните как вы могли утверждать на следствии о том, что «Б. распределял финансовую прибыль и получал от деятельности ООО доход?» бОльшая часть свидетелей ответила, что в ходе следственного допроса в УВД по СЗАО ГУ МВД РФ по г. Москве им были предъявлены протоколы допросов по таможенному делу и сообщено, что ранее данные показания по таможенному делу необходимо признать, иначе будет инициирован вопрос об уголовном преследовании и свидетели, не осознавая правовых последствий этого, вынужденно соглашались с предложением и подписывали протоколы допросов. В суде свидетели показали, что данные им в ходе судебного заседания показания соответствуют действительности и суду необходимо доверять нынешним показаниям.
Суд в абзаце 2 листа 11 приговора указал «содержание показаний представителя потерпевшего и свидетелей в ходе предварительного следствия и в ходе судебного следствия, в которых они изобличили подсудимых в инкриминируемом им преступлении, соответствует фактическим обстоятельствам произошедшего» - однако выводы суда не соответствуют установленным по делу фактическим обстоятельствам дела - никто из допрошенных по делу в судебном заседании свидетелей (за исключением заинтересованных в исходе уголовного дела инициатора незаконного уголовного преследования – бывшего высокопоставленного сотрудника МВД РФ, ставшим собственником Общества-покупателя намного позже исследованных судом событий и действующих с целью оговора по его прямым указаниям 2 сотрудниц Общества) не дал каких-либо показаний о хищении Б. денежных средств и совершении всех тех действий, которые вменены.
Вопреки требований п. 11 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 г. N 55 "О судебном приговоре", предписывающего суду в приговоре отражать отношение подсудимого к предъявленному обвинению и давать оценку всем доводам, приведенным им в свою защиту, приговор анализ и оценки всех доводов подсудимого Б. не содержит.
Вопреки положений п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 ноября 2016 г. N 55 "О судебном приговоре" предписывающего суд в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора дать оценку всем исследованным в судебном заседании доказательствам, как уличающим, так и оправдывающим подсудимого, факты неполноты следствия, оправдывающие подсудимого Блюдова А.Е. и доводы, приведенные в ходатайстве о назначении по делу экспертизы, а также приведенные в прениях сторон по результатам судебного следствия, судом оценке в приговоре не подвергнуты.
Отказывая в проведении таких важных процессуальных и следственных действий по ходатайству защиты как экспертное исследование документации (договоры, бухгалтерский учёт, налоговая отчётность, движение по счетам, сверки с контрагентами) ООО и(или) сингапурской компании «С», суд голословно утверждал, что исследованные судом платежные поручения, выписки по счетам, в которых указана точная сумма денежных средств, перечисленных по счету договора поставки, сомнения в достоверности у суда не вызывают и «точная сумма материального ущерба стала известна представителю потерпевшего после сверки документов, определяющих размеры причиненного преступлением ущерба».
Но если обратится к анализу материалов дела, якобы по мнению суда, установившим «сумму причиненного материального ущерба», и довольствования судом результатами «сверки представителем потерпевшего документов, определяющих размеры причиненного преступлением ущерба», явствует однозначная фактическая картина, свидетельствующая о том, что точный размер ущерба судом так и не установлен.
Защита анализом непоследовательных и противоречивых показаний заинтересованного представителя потерпевшего установила 10 вариантов расчета суммы материального ущерба как в сторону повышения, так и в сторону значительного снижения суммы денежных средств за непоставленный товар, а также подложность документов, положенных в основу данного расчета.
Бывший генеральный директор покупателя Ч. неоднократно в течение следствия меняла свои показания относительно суммы недопоставленного товара. В судебном заседании Ч. также не смогла аргументировать расчеты и сообщить какие документы, положенные в основу суждений о размерах ущерба, Общество использовало. На вопросы о ведении и наличии в ООО книг покупок и продаж, сведения которых позволят достоверно установить размер материального ущерба, Ч. сообщила, что готова представить данные книги суду. Тем не менее, несмотря на данные утверждения Книги покупок и Книги продаж Общества суду сторона потерпевшего, даже после приобщения судом заключения бухгалтерско-экономической экспертизы по копиям материалов уголовного дела, не представила. На стадии дополнения судебного следствия данные документы также суду не представлены, в то время как судом заявленное защитой ходатайство о предоставлении стороной обвинения книги покупок удовлетворено.
Кроме того, выводы суда о том, что «Подсудимые под предлогом поставки товара (электронно-компонентной базы), используя реквизиты ООО, вступили в преступный сговор, разработав преступный план, согласно которого Б. и генеральный директор ООО «Э» К., неосведомленный о преступном умысле подсудимых, должны были заключить с ООО «П» договор на поставку вышеуказанных товаров», а также то, что «Подсудимые не имели намерений по исполнению обязательств, взятых в рамках заключённого договора поставки» явно и однозначно противоречат показаниям бывшего гендиректора Покупателя - Ч., которая показала, что «с апреля 2017 года по сентябрь 2017 года продавец поставил в адрес покупателя по договору товары согласно выставленным счетам на общую сумму в размере около 19 000 000 руб.».
Ни следствием, ни судом размер неисполненных денежных обязательств, и как следствие точная сумма материального ущерба судом не установлена!
Ущербность утверждений суда о том, что необходимости в назначении и проведении по делу судебной экономической экспертизы не имеется и «точная сумма материального ущерба стала известна представителю потерпевшего после сверки документов, определяющих размеры причиненного преступлением ущерба» в 10 вариантах подсчета защитой суммы материального ущерба не выдерживает критики.
По мнению суда согласно приговора «виновность подсудимого Б. в содеянном также подтверждается и аудиозаписью, производимой свидетелем Ч. при передаче Ч. и С. претензии в Общество, которая исследована в судебном заседании и из которой следует, что сотрудниками Общества не отрицался факт задолженности» перед покупателем по заключенному договору поставки».
Содержание аудиозаписи, представленной Ч., оправдывающей подсудимого Б., полученная по результатам судебного допроса С. и Ч. информация о непричастности Б. к инкриминированному преступлению, а также доводы, приведенные в прениях сторон по результатам судебного следствия и прослушивания аудиозаписи в суде по инициативе стороны защиты, судом оценке в приговоре умышленно не подвергнуты, поскольку содержание данной записи подтверждает непричастность Б. и не согласуется с обвинительным уклоном суда.
Объективное доказательство невиновности доверителя адвоката Тарасова, выданное свидетелем Ч. (представляющей потерпевшую сторону) – аудиозапись продолжительностью более 40 минут встречи, состоявшейся осенью 2017 г. в офисе Общества между представителями продавца и покупателя в ходе предварительного расследования следствие к материалам дела в качестве доказательства – как обвинения, так и защиты – не приобщило.
Прослушиванием данной записи по требованию защиты в условиях судебного заседания установлено дословное содержание беседы и адвокатом также к протоколу судебного заседания приобщена дословная стенограмма беседы. В ходе прослушивания аудиозаписи в судебном заседании установлено, что существенная часть разговора касается именно непричастности доверителя Б. к событиям уголовного дела.
На стадии расследования после выемки выданной Ч. вышеуказанной аудиозаписи прослушивание данной записи не проведено.
Вызванная в порядке ч. 8 ст. 234 УПК на допрос в суд заместитель начальника следственного органа подтвердила производство у Ч. выемки аудиозаписи, в которой согласно ее показаний свидетель утверждал, что в ходе состоявшегося выезда в офис Продавца состоялся разговор с Б., которая «признала факт распоряжения денежными средствами Покупателя и пояснила, что денежными средствами распорядился Б». Следователь подтвердила факт прослушивания данной аудиозаписи в ходе расследования. Однако ответить на прямой вопрос защиты: содержатся ли на вышеуказанной осмотренной и прослушанной аудиозаписи слова Б. о том, что со слов Ч. «денежными средствами распорядился Б.» следователь уклонилась.
В ходе следствия защита подавала ходатайства о производстве повторного осмотра данной аудиозаписи с ее прослушиванием и составлением письменной расшифровки (стенограммы) этой записи, однако данное ходатайство оставлено без удовлетворения, поскольку совершенно очевидно, что прослушав изъятую у Ч. аудиозапись следствием установлено, что слова Б о том, что со слов Ч. «денежными средствами распорядился Б.» на данной записи отсутствуют.
Мало того, сведения, озвученные в ходе разговора на этой записи, имеют существенное значение для дела, в них обнаружены явные и однозначные сведения, прямо указывающие на полную невиновность и непричастность Б. к незаконно инкриминируемому ему деянию, но, понимая, что в дело такую расшифровку приобщать в качестве вещественного доказательства нельзя, поскольку это обусловит необходимость прекращения уголовного преследования Б., следователь пошла по пути фальсификации доказательства для создания всех мнимых оснований для незаконного привлечения невиновного к уголовной ответственности и в протоколе осмотра по результатам прослушивания записи указала, что на аудиозаписи сведений, имеющих отношение к расследуемому делу не содержится!
На вопрос защиты: по каким причинам в ходе следствия не стали устанавливать местонахождение участников беседы Д. и З. и допрашивать их по существу тех сведений, которые последний сообщил о результатах поиска денег – не стали принимать меры к выяснению у нового генерального директора компании-продавца конкретных сведений о том, «куда «ушли» деньги Покупателя?» следователь ничего вразумительного суду не ответила.
Очевидное игнорирование руководством следственного органа тех важнейших сведений для дела, содержащихся в вышеуказанной записи, позволяющие объективно установить реальную картину происшедшего, безусловно и однозначно указывает на «заказной» характер организации и продолжения уголовного преследования доверителя со стороны инициатора уголовного преследования, использование им своих связей по прежней службе в правоохранительных органах в деле незаконного преследования. Описанные события являются ярким примером демонстрации потерпевшим С. - бывшим сотрудником всемогущества по реализации и воплощения в жизнь всех угроз, озвученных им в адрес Б., на которого в силу его материальной обеспеченности, всеми усилиями, присущими ему как бывшему высокопоставленному сотруднику действиями, С. пытается все эти годы возложить материальную ответственность за какие-то личные негативные последствия по нарушениям гособоронзаказа ввиду недопоставки товаров.
Факт задействования С. личных связей и возможностей прежнего должностного положения высокопоставленного сотрудника МВД РФ в деле организации незаконного уголовного преследования Б. также подтверждается и результатами судебного допроса бывшего заместителя начальника СЧ СУ УВД по СЗАО ГУ МВД РФ по г. Москве, вынесшего незаконное постановление об отмене постановления следователя З. о приобщении к материалам уголовного заключения специалиста – профайлера, которое полностью подтвердило непричастность Б. к расследованным событиям.
Допущенные судом грубейшие нарушения свидетельствуют о нарушении конституционного принципа независимости судей (ст. 8.1 УПК РФ), извращения принципа назначения уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ) в угоду незаконных желаний потерпевшего, попирания принципа законности при производстве по уголовному делу (ст. 7 УПК РФ), суд, основываясь на предположениях в угоду противоправных желаний потерпевшего, грубо нарушил принцип презумпции невиновности (ст. 14 УПК РФ).
Изучением материалов уголовного дела после вынесения приговора установлено, что приобщенная судом по ходатайству защиты по результатам прослушивания судом фонограммы аудиозаписи, выданной ранее следствию свидетелем Ч. дословная стенограмма (текстовая расшифровка) - о которой неоднократно в ходе судебного следствия поднималась речь - в материалах дела вовсе отсутствует, что указывает на намеренное сокрытие судом доказательств защиты.
Более того, изучением протокола судебного заседания от 20.08.2021 полученного стороной защиты лишь 21.07.2023 установлено, что дословная стенограмма (текстовая расшифровка) данной аудиозаписи - текст диалогов, запечатленных на прослушанной в условиях судебного заседания аудиозаписи, в протоколе также не приведена. Прослушанная судом беседа, явно и однозначно подтверждающая непричастность Б. к незаконно инкриминированному ему деянию, запечатлена на аудиозаписи судебного заседания, но в протоколе также ее текст вообще не приведен, однако поданные защитой замечания к протоколу заседания судом 1 инстанции надлежащим образом не рассмотрены.
Показания свидетелей, положенные в основу приговора, данные ими на стадии предварительного следствия, касались неподтвержденных – без раскрытия и уточнения источника высказанных ими предположений, обстоятельств, не соотносятся с какими-либо прямыми, явно и однозначно свидетельствующими о причастности Б. к хищению денежных средств доказательствами, которых ни в ходе предварительного, ни в ходе судебного следствия не добыто. Также суд сокрыл как оправдывающее Б. доказательство вышеуказанную аудиозапись, выданную свидетелем Ч., явно и однозначно свидетельствующую о непричастности Б.
Суд, положив в основу приговора показания свидетелей, данные на стадии предварительного следствия, пошел на поводу государственного обвинителя, бездоказательно заявившего в прениях о том, что «к показаниям, данным в ходе допросов в суде свидетелей (бывших сотрудников иного Общества), суду следует отнестись критически», изменение ими показаний и отказ от ранее данных показаний в отношении Б. прокурор безмотивно и необоснованно объяснил оказанием давления на свидетелей и подкупом со стороны Б.
Каких-либо доказательств и сведений (результаты оперативно-розыскных мероприятий, инициированная доследственная проверка на предмет наличия события преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 309 УК РФ, заявление кого-либо из допрошенных в суде свидетелей о неправомерных - откровенно придуманных прокурором, действиях подсудимого) подтверждающих данные необоснованные доводы государственный обвинитель суду не представил.
Более того, допросы всех свидетелей обвинения по отдельности стороной государственного обвинения (в судебном следствии в течение 2 лет принимало участие 4 помощника межрайонного прокурора) проводились не более чем 5-10 минут, каждому из них гособвинителями задано не более 8-12 вопросов, в числе которых какие-либо вопросы об оказании давления, подкупах или угрозах со стороны подсудимых прокурорами вообще не выяснялись.
Судом, последовавшим с обвинительным уклоном на поводу прокурора, не учтены следующие важнейшее обстоятельства и следующие за ним серьезнейшие правовые последствия – отказом от ранее данных показаний в отношении причастности Б. его бывшие сотрудники не преследовали и не имеют каких-либо намерений и цели избежать уголовной ответственности, а реально и мотивированно показали суду о причинах отказа от записанных следственными органами показаний, изложенных в угодном для следствия обвинительном уклоне.
Более того, данные свидетели перед дачей показаний суду были предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, в ходе судебного допроса взвесили и оценили возможность и вероятность того, что в случае неподтверждения ими в суде показаний, записанных дознавателями, оперуполномоченными и следователями в протоколах допросов велика вероятность привлечения их к уголовной ответственности, но тем не менее, дали правдивые, развернутые показания на уточняющие и детализирующие их первичные, данные под угрозой привлечения к уголовной ответственности, дали отрицательные ответы на вопросы защиты о всевозможных вероятных действиях Б. как потенциального собственника и бенефициара Продавца.
Также в ходе судебного следствия неоднократно заявлялось о недопустимости доказательств ряда документов, которые суд положил в основу приговора. Основаниями к признанию доказательств недопустимыми послужило то обстоятельство, что осмотренные документы выполнены на иностранных языках, на русский язык не переведены. Данные документы осмотрены следствием без их перевода с иностранного языка на язык судопроизводства, в последующем признаны вещественными доказательствами и приобщены к материалам уголовного дела в качестве таковых.
Суд в приговоре указал, что «доводы стороны защиты о том, что в ряде документов приводится текст и наименования на иностранном языке в нарушение требований уголовно-процессуального закона, не ставят под сомнение причастность подсудимых к инкриминируемому им преступлению.
Кроме того, общепринято, что наименования иностранных компаний, товаров, счетов в современных условиях могут приводиться в официальных документах без их переводов на русский язык».
По непонятной логике суда данные документы на иностранном языке исходя из процитированного абзаца приговора каким-то образом доказывают «причастность подсудимых к инкриминируемому им преступлению».
Данные выводы суд действуя с обвинительным уклоном, обосновал лишь одному ему известным фактом – самостоятельным переводом на русский язык текстов всех документов, которые содержат не только «наименования иностранных компаний, товаров, счетов», но и иные сведения и данные, имеющие доказательственное значение для дела, к примеру: confirmation, routing method, transaction amount, payment details, prepayments, remit in currency и многое другое.
Наличие данных непереведенных на язык судопроизводства документов нарушило право на защиту, поскольку их содержание стороне защиты не известно, Б. был произвольно лишен дать показания по существу их содержания и смысла, тем более что по утверждению суда данные документы на иностранном языке доказывают «причастность подсудимых к инкриминируемому им преступлению».
Также ходе судебного следствия в качестве доказательства защиты суду представлено заключение бухгалтерско-экономической экспертизы по копиям материалов уголовного дела, проведен допрос эксперта, который показал что в ходе исследования произвел изучение и оценку материалов уголовного дела на предмет достаточности материалов и документов для установления размера вмененного в вину подзащитному Б. материального ущерба.
Эксперт показал о недостаточности материалов и документов для установления размера вмененного в вину подзащитному материального ущерба.
В судебном заседании исследовано заключение эксперта в полном объеме – доказательство защиты, однако судом данным сведениям оценка в приговоре не дана.
В связи с возникшим в отношении Б. подозрением и последующим необоснованным и незаконным предъявлением ему 02.10.2019 обвинения в совершении преступления, по инициативе защиты 05.10.2019 в отношении него специалистом-профайлером проведено психологическое исследование на предмет наличия в показаниях, данных им в ходе предварительного расследования, признаков инсценировки.
По результатам опроса по всем известным Б. обстоятельствам расследуемого уголовного дела, специалист пришёл к следующим выводам:
В связи с тем, что заключение специалиста в порядке п. 3.1 ч. 2 ст. 74 (допускаемое федеральным законодателем в качества доказательства по уголовному делу заключение специалиста) ч. 3 ст. 80 УПК РФ (заключение специалиста - представленное в письменном виде суждение по вопросам, поставленным перед специалистом сторонами) является доказательством защиты, защитой следователю 4 отдела СЧ СУ при УВД по СЗАО ГУ МВД России по г. Москве заявлено ходатайство о приобщении данного заключения к материалам уголовного дела. Заявленное ходатайство о его приобщении к материалам уголовного дела удовлетворено.
По происшествии некоторого времени уголовное дело в связи с занятой следователем З. принципиальной позицией об отсутствии оснований для привлечения Б. к уголовной ответственности и необходимостью дальнейшего незаконного уголовного преследования в угоду интересов потерпевшего – бывшего высокопоставленного коллеги, руководством СЧ СУ при УВД по СЗАО ГУ МВД России по г. Москве изъято из его производства и передано для дальнейшего расследования следователю по особо важным делам 4 отдела указанного следственного подразделения В.
Позже в ходе ознакомления с материалами уголовного дела защита не обнаружила в них ни своего ходатайства, ни заключения специалиста-профайлера, ни тем более постановления следователя З. об удовлетворении вышеуказанного ходатайства.
Защитой обнаружен факт умышленного сокрытия должностными лицами СУ СЧ при УВД по СЗАО, принявшими с 13.11.2019 к своему производству уголовное дело после следователя З., как материалов уголовного дела, так и доказательств стороны защиты от прокурора и суда.
Суд 1 инстанции проигнорировал вопиющий факт: должностные лица СЧ СУ при УВД по СЗАО ГУ МВД России по г. Москве, явно выходя за пределы предоставленных им полномочий, осознавая, что наличие в материалах находящегося в их производстве уголовного дела по обвинению Б. заключения специалиста-профайлера, являющегося доказательством, опровергающим версию обвинения и причастность к событию расследуемого преступления Б., возможно повлечёт принятие надзирающим прокурором решения о возвращении уголовного дела для производства дополнительного расследования и возможное прекращение уголовного преследования, либо возвращение судом уголовного дела в порядке ст. 237 УПК РФ прокурору для устранения нарушений и для производства дополнительного расследования, либо вынесение оправдательного приговора в отношении Б., что повлечёт негативные последствия по службе к ответственности за незаконное уголовное преследование невиновного, явно выходя за пределы представленных им уголовно-процессуальным законодательством полномочий, действуя в целях устранения возможности наступления вышеуказанных негативных последствий для себя, из личной заинтересованности, в период с 13.11.2019 по 04.02.2020, находясь в помещениях своих служебных кабинетов в УВД по СЗАО ГУ МВД России по г. Москве, незаконно изъяли из материалов уголовного дела данное доказательство защиты, а также документы, обосновывающие процессуальное появление данного доказательства в деле (ходатайство и постановление о его удовлетворении).
Изъятие из уголовного дела приобщенного ранее по удовлетворенному следователем З. ходатайству заключения специалиста-профайлера, являющегося доказательством, опровергающим версию обвинения и причастность к событию расследуемого преступления Б. лишило его права подвергать сомнению обвинительные доказательства и права предъявлять доказательства в свою защиту на условиях состязательности и равенства сторон, что повлекло невозможность справедливого разбирательства по предъявленному ему уголовному обвинению.
Согласно п. 2 ч. 2 ст. 389.17 УПК РФ основаниями отмены судебного решения судом апелляционной инстанции являются существенные нарушения уголовно-процессуального закона, к таковым безусловным основаниям в любом случае отнесен случай вынесения судом решения незаконным составом суда.
Так, 22.12.2020 настоящее уголовное дело по результатам рассмотрения в открытом заседании с участием сторон по ходатайствам защитников судьей Хорошевского районного суда г. Москвы возвращено прокурору СЗАО г. Москвы в порядке ст. 237 УПК РФ.
Апелляционным постановлением Московского городского суда от 15.02.2021 постановление судьи от 22.12.2020 отменено, уголовное дело направлено на новое судебное разбирательство в Хорошевский суд г. Москвы для рассмотрения тем же судом, но в ином составе – что подтверждено видеозаписью судебного заседания Московского городского суда.
Судья в силу указаний вышестоящего суда не имела полномочий по рассмотрению уголовного в новом судебном разбирательстве.
Материалы уголовного дела судьей в совещательной комнате подвергнуты оценке на предмет достаточности и обоснованности доводов защиты, формулировки обвинения судьей сопоставлены с материалами уголовного дела и имеющимися в нем доказательствами на предмет их достаточности для рассмотрения дела по существу.
Доказательства, имеющиеся в деле, судом также при разрешении ходатайств защиты оценены с точки зрения полноты и относимости и подвернуты проверке на предмет допустимости.
После завершения судебного следствия по делу несмотря на установленную по результатам судебного заседания неполноту расследования и заявленные на этом основании стороной защиты ходатайства о возвращении уголовного дела прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ, и наличия существенных препятствий для рассмотрения дела и вынесения приговора суд вынес обвинительный приговор, основав его на догадках и предположениях.
Так, нарушения, установленные постановлением Хорошевского районного суда г. Москвы от 22 декабря 2020 г. о несоответствии обвинительного заключения требованиям ст. ст. 73, 220 УПК РФ, в ходе судебного следствия не устранены:
- «в предъявленном органом предварительного следствия обвинении в нарушении ст.ст. 73, 220 УПК РФ время вступления в преступный сговор подсудимых не установлено, указано лишь на «не позднее 01.04.2017г.», что говорит о том, что обвиняемые могли вступить в преступный сговор в отношении потерпевшего в любое время до 01.04.2017; при описании существа обвинения отсутствуют сведения о том: в чём конкретно заключался обман со стороны подсудимых потерпевшего при совершении мошенничества, не указано, в чем конкретно выражались корыстные мотив и цель обвиняемых, введение ими в заблуждение других лиц, которые являются обязательными признаками объективной стороны мошенничества, имеющими значение для уголовного дела, не расписано каким образом: разрабатывался преступный план совершения преступления, были распределены преступные роли в группе, какие действия направлены на совершение преступления, совершены каждым из обвиняемых, распределено добытое преступным путём имущество, что входит в предмет доказывания по уголовному делу и подлежит установлению в ходе предварительного расследования»;
- «в предъявленном органом предварительного следствия обвинении при описании существа обвинения в части причиненного преступлением потерпевшему при совершении мошенничества размера вреда указано, что «Подсудимые в продолжение реализации преступного умысла 29.06.2017 направили в адрес Покупателя счёт на оплату от имени продавца в лице генерального директора К., на сумму 34 619 040, 34 руб., после чего Ч. осуществила перечисление денежных средств на основании счета на оплату на сумму 34 488 229, 84 руб., что свидетельствует о том, что размер вреда, причиненного преступлением потерпевшему в обвинении определён противоречиво, в ходе предварительного расследования данные обстоятельства надлежащим образом не проверены, оценка им не дана, расчётов в обосновании суммы причиненного потерпевшему материального ущерба не приведено, что свидетельствует о не установлении органом предварительного следствия размера реального материального ущерба, причинённого преступлением потерпевшему, что входит в предмет доказывания по уголовному делу и подлежит установлению в ходе предварительного расследования»;
- «по смыслу ст. 252 УПК РФ судебное разбирательство судебное разбирательство проводится только в отношении обвиняемых и лишь по предъявленному обвинению, и по смыслу этой нормы суд в нарушении принципа состязательности не вправе самостоятельно устанавливать время совершения преступлений, существо обвинения, размер причиненного ущерба и другие обстоятельства совершения преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 159 УК РФ, возлагая на себя функции обвинения или защиты и для установления которых требуется проведение дополнительных следственных действий».
Допущенные в ходе предварительного следствия нарушения в ходе судебного следствия не могли быть устранены судом самостоятельно, были однозначными препятствиями по определению предела судебного разбирательства, в частности применительно к тем требованиям, о которых указано в обвинительном заключении, положенном в основу приговора, которое определяет предмет доказывания по уголовному делу.
Приведенные выше нарушения, которые как констатировано в своем же постановлении от 22.12.2020 о возвращении уголовного дела прокурору как «не подлежащие устранению судом в ходе судебного следствия, создавшие неопределенность в обвинении, нарушившие права подсудимых на защиту, препятствовавшие постановлению судом приговора или вынесении иного судебного решения, отвечающего принципу законности и справедливости, подлежавшие исправлению лишь органом предварительного расследования», судья в ходе судебного следствия не устранила, при наличии всех оснований для возвращения уголовного дела прокурору, вынося приговор фактически выполнила несвойственную органу правосудия функцию государственного обвинения. И свои выводы, желая сокрыть данные препятствия к принятию итогового решения по делу, суд построил исключительно на предположениях.
Принимая уголовное дело к новому рассмотрению после отмены постановления от 22.12.2020 о возвращении уголовного дела прокурору Московским городским судом 15.02.2021, судья нарушила требования ст. 30, и п. 2 ч. 2 ст. 389.17 УПК РФ.
Кроме того, факт завершения проведения судебного следствия, неустранение вышеперечисленных существенных нарушений, последовавшие немотивированные отказы в удовлетворении мотивированных обоснованных ходатайств стороны защиты о возвращении уголовного дела прокурору, вынесение приговора при наличии неотпавших к тому оснований, свидетельствующих как о грубейших нарушениях конституционного права на защиту, так и о неполноте предварительного следствия по обстоятельствам, подлежащим доказыванию, свидетельствуют о влиянии на судью мнения и указаний вышестоящего суда, выраженных в апелляционном постановлении Московского городского суда от 15.02.2021, при вынесении приговора, что свидетельствует о нарушении конституционного принципа независимости судей, закрепленного ст. 8.1 УПК РФ.
Кроме того, суд, возвращая уголовное дело прокурору 22.12.2020 в постановлении указал, что «обвинительное заключение по делу не соответствует нормам уголовно-процессуального законодательства», а в приговоре указал, что «вопреки доводам защиты, обвинительное заключение соответствует требованиям ст. 220 УПК РФ. Препятствий для рассмотрения уголовного дела судом не имелось».
Суд в приговоре одни и те же ранее установленные при возвращении уголовного дела прокурору обстоятельства, которые не отпали и не устранены, являлись однозначными основаниями к возвращению уголовного дела прокурору по окончании судебного следствия, оценил как соответствующие требованиям УПК РФ, использовал одни и те же дословные формулировки из обвинительного заключения, послужившие ранее основаниями к возврату уголовного дела прокурору в описании «конкретной преступной деятельности подсудимых» в приговоре, дав им оценку, не основанную на законе, исключительно с обвинительным уклоном и не устранив препятствия к вынесению приговора.
Кроме того, судом нарушена тайна совещательной комнаты: с момента удаления суда в совещательную комнату для постановления по делу приговора в период с 16.11.2022 по 22.11.2022 судьей проведено 37 судебных заседаний по рассмотрению уголовных дел и материалов.
Так, к примеру 22.11.2022 суд, нарушив тайну совещательной комнаты – до провозглашения приговора по делу, вышел в судебное заседание и проверив явку свидетелей отложил судебное заседание в связи с их неявкой по уголовному делу в отношении иного подсудимого.
Вышеуказанные существенные нарушения требований уголовно-процессуального законодательства, лишившие доверителя адвоката Тарасова М.Н. права на защиту, повлеки отмену Московским городским судом приговора Хорошевского районного суда г. Москвы 31.08.2023 и возврат уголовного дела в суд первой инстанции для нового судебного разбирательства.
Последовательная и настойчивая позиция адвоката Тарасова М.Н. вынудила судебную коллегию рассматривать мотивированные жалобы защиты далеко за пределами обычно отведенных в плотном графике суда 15 минут на дело - в течение 2 рабочих дней разбирательство заняло 7 часов.
Уголовное дело с 15.09.2023 находится в районном суде, защита намерена доказать невиновность Б. и добиться его полного оправдания.